Реальная угроза - Страница 43

— Неплохая идея, — заметил я. — Но уверен, что отец воспринял её в штыки. Я даже попробую угадать, что он сказал. «Не позволю продавать планету плутократам!»

Павлов слегка улыбнулся:

— Почти угадал. Правда, вместо «плутократов» он употребил выражение «акулы капитализма», но это уже детали. Оказывается, ты помнишь своего отца лучше, чем я думал. — Он отодвинул в сторону пустую чашку. — Ну что, Александр, пойдём наведаемся к нашим ребятам? Поверь мне, они не держат на тебя зла из-за того, что ты сын Бруно Шнайдера.

Я собирался было согласиться, но тут кое-что вспомнил.

— Погодите, кэп. Я хотел бы прояснить ещё один момент. Вы сказали, что «Марианна» — единственный угнанный корабль. Это, случайно, не из-за меня? Ну, в смысле, чтобы доставить меня к отцу.

— Насчёт этого твоя совесть может быть спокойна, ты тут ни при чём. Просто ты очень кстати подвернулся Фаулеру, и он решил не упускать удобного случая. При других обстоятельствах тебя пришлось бы похищать и переправлять на Ютланд через Вавилон. А фрегат, вообще-то, был угнан из-за меня.

— Как это?

— Хитрая задумка твоего отца. Чтобы отрезать мне путь к отступлению. Теперь, памятуя моё прошлое, никто на Октавии не поверит, что я не участвовал в угоне. Даже многие из экипажа «Марианны» не верят в мою невиновность. Чем бы не закончилась вся эта история, одно я знаю наверняка: обратно в Астроэкспедицию меня не возьмут.

«Меня тоже, — подумал я. — И Яну…»

— Понятно. Теперь вы в ловушке — либо работать на отца, либо остаться безработным. А он знал, что вы пересмотрели свои убеждения?

— Да, знал. Но сказал, что мои политические взгляды его не интересуют. Ему нужен — гм — мой профессионализм… Как он выразился, «высочайший профессионализм и глубокое стратегическое мышление». — Впервые я увидел Павлова смущённым. — Ты, наверное, знаешь, что твой отец лично возглавляет Генеральный Штаб Ютланда. Так вот, он хочет, чтобы я стал его правой рукой — начальником космических операций. То есть, главнокомандующим всеми Военно-Космическими Силами — и Звёздным Флотом, и Группировкой Планетарной Обороны, и Корпусом космической пехоты, и Космической Гвардией.

— Ого!.. — Впрочем, я не раз слышал мнение от многих людей, что кэп давно заслужил адмиральские погоны, причём далеко не с одной звездой. А ещё говорили, что в бытность свою офицером военного флота Павлов подавал большие надежды, и если бы не его участие в отцовском мятеже, то сейчас он мог бы занимать одну из высших командных должностей в Эриданских ВКС… — И что вы ответили на это предложение?

— Сначала категорическое «нет». Но адмирал продолжал настаивать, и… В общем, вчера я сказал, что соглашусь, но при одном непременном условии: он раз и навсегда откажется от планов государственного переворота на Октавии. Я не намерен участвовать — ни прямым, ни косвенным образом, — в этой бездарной, бесперспективной и кровавой авантюре.

— А что отец?

— Он к этому не готов. Ему милее устроить побоище, чем заключить мирную и взаимовыгодную договорённость с «акулами капитализма». Однако я уступать не собираюсь. Пока он носится со своей безумной путчистской затеей, я вне игры. Я не позволю ему использовать меня.

После некоторых колебаний я сказал:

— А между тем, он уже использовал вас. Причём конкретно.

— Как? Когда?

— Да вот прямо сейчас, — объяснил я, — в разговоре со мной. Я всё удивлялся, почему отец не навязывается мне с объяснениями, не пытается оправдаться, изложить мотивы своих действий. А он прекрасно понимал, что каждое его слово я буду принимать в штыки, подвергать сомнению любое его утверждение. Поэтому он просто ждал, пока мы с вами встретимся и побеседуем. Он знал, что я доверяю вам и полагаюсь на ваше мнение. Он знал, что вы будете со мной откровенным и честно ответите на все мои вопросы. А большего ему и не надо.

Павлов досадливо поморщился.

— Чёрт побери!.. Пожалуй, ты прав, Александр, меня в самом деле использовали. Впрочем, если бы адмирал попросил меня поговорить с тобой, я бы не отказался.

— Но вы бы честно предупредили меня, что действуете по его просьбе. А это заставило бы меня сомневаться в вашей откровенности и непредвзятости.

Кэп тихо вздохнул:

— И тут ты прав. Твой отец — ловкая бестия.

7

Нельзя сказать, что после разговора с Павловым моё отношение к отцу кардинально изменилось. Но моя враждебность начала постепенно угасать, я стал более терпелив и терпим к нему. Если прежде я считал его кругом и во всём виноватым, то теперь мои претензии обрели конкретную форму и сводились к трём пунктам. Во-первых, он был организатором фашистского мятежа на Октавии семнадцать с лишним лет назад. Во-вторых, он готовил новый путч. В-третьих, по его указке был угнан фрегат «Марианна».

И если первое можно было условно простить за давностью, то второй и третий пункты оставались в силе. Из них проистекали следствия, одно из которых было для меня особенно болезненным. Независимо от того, чем закончится история, в которую мы влипли, я, подобно Павлову, мог смело забыть о возвращении в Эриданскую Астроэкспедицию. Моя карьера, которая так блестяще началась, с треском рухнула.

Отец, конечно, понимал, что меня мучит. Однако он не спешил заговаривать со мной на эту тему. Может, он хотел, чтобы я сам обратился к нему; а может, просто ждал, когда я созрею для этого разговора. Лишь в конце четвёртой недели, когда наши беседы за обедом уже не напоминали словесные дуэли, когда я перестал ощетиниваться при одном только его обращении ко мне, он спросил у меня: